Человечество готовится отметить 50-летний юбилей первого полета человека в космос. За эти полвека случилось немало драматических и трагических историй. В одной из них решающую роль, между прочим, сыграл бортмеханик вертолета Ми-4 из Усть-Каменогорска Александр Шакиров.

О том давнем полете мало кто знает и помнит. А для Александра Аскаровича все было, как вчера…

Старт корабля "Союз-18" состоялся 4 апреля 1975 года. На борту были Василий Лазарев и Олег Макаров. Не достигнув орбиты, они вернулись на землю. Пять минут ракета неслась ввысь, но вторая ступень не сработала, капсула отделилась, затем раскрылся парашют, и 24 минуты космонавты плавно летели вниз. Они приземлились на крутом склоне горы в районе таежной деревушки Карагужихи Глубоковского района. Стропы зацепились за макушки деревьев, и капсула зависла над пропастью.

На следующее утро начались поиски "Уралов" (такой был у корабля позывной). Первым в район падения вылетел из Усть-Каменогорска гражданский вертолет Ми-4, на борту которого находились шесть человек, в том числе и бортмеханик Александр Шакиров.

– Вертолет вылетел в сторону Карагужихи с восходом солнца, – вспоминает он. – Примерно через час двадцать минут мы обнаружили разноцветный купол парашюта, а рядом двух космонавтов. Выполнив несколько кругов, мы убедились, что нет никакой возможности посадить в этой местности машину. Чтобы облегчить полетный вес вертолета, мы высадили пассажиров в низине, на берегу речки, где работали лесорубы, а сами вернулись к месту падения капсулы. Ровную площадку там мы так и не нашли. Левым колесом командир приткнул вертолет на валун, правым – завис, я выскочил из кабины, жестом показал, чтобы возвращались через час, а сам направился к капсуле.

Был глубокий снег. Александр Шакиров шел, полз, проваливался в занесенные снегом пустоты между камнями, рисковал оказаться под снежной лавиной. Апрель в тех местах – самое лавино-опасное время. Сверху, глядя в иллюминатор, казалось, что капсула где-то рядом. Но добирался бортмеханик до нее около часа. На рукавах образовались сосульки. Опасности подстерегали на каждом шагу. Шакиров кричал – никто не отзывался. И только когда он поднялся на очередную вершину, увидел людей.

– Космонавты грелись у костра, – продолжает Александр Шакиров. – Я спросил: "К вам можно подойти?". "Да, пожалуйста". Я подошел, мы пожали руки. Вначале они поинтересовались, кто я такой, второй вопрос был, где они находятся, далеко ли до Китая? Я ответил, что далеко, и они успокоились. С Китаем в то время отношения были плохие. Я предложил пройти до того места, где высадился сам, чтобы нас троих забрал гражданский вертолет. В ответ Олег Макаров связался с Центром управления полетом (ЦУП) и сообщил о моем предложении. В ЦУПе категорически запретили уходить с места приземления, приказали ждать указаний и пообещали, что их снимут с места. Тогда я еще подумал, как же они сядут на таком крутом склоне? К тому же "вояки", как правило, летают хуже нас, гражданских летчиков. У них опыта меньше. Это мы почти каждый день работаем в горах. Около часа мы просидели возле костра, я рассмотрел, во что были одеты гости из космоса: в двойные шерстяные костюмы.

Около 12 часов дня прибыл военный Ми-8, он завис над нами и выпустил с помощью бортовой лебедки сиденье на 40-метровом тросе. Олег Григорьевич Макаров сходил в капсулу, взял судовые документы, сунул под мышку, закрыл люк и первым поднялся на борт вертолета. Вторым начал подниматься Василий Лазарев, но трос запутался, я помог его распутать и крикнул: "Вира!". Заставили подняться и меня. Такое правило: никто из посторонних не должен был оставаться возле объекта.

В полете я попросил связаться с нашим вертолетом, назвал частоту связной радиостанции, но ничего не вышло, потому что ранее военные летчики прогнали наш вертолет из района спасательной операции, обстреляв его красными ракетами.

По рации экипаж Ми-8 сообщил, что везет трех "Уралов" и что все направляются в Барнаул.

– Почему трех, – забеспокоились в ЦУПе, – запускали двух, откуда третий?

– Мы посмеялись, а я про себя подумал, что я ведь тоже "Урал" – родом из-под Челябинска, – с улыбкой отмечает Александр Аскарович.

Когда прилетели в аэропорт Барнаула, туда съехалось все руководство Алтайского края. Прибыл и представитель КГБ, он подошел ко мне и стал выяснять, как я оказался вместе с космонавтами. Я ответил. После этого он связался с начальником штаба нашего вертолетного подразделения и получил подтверждение. Вскоре из Новосибирска на ТУ-134 прибыл командир отряда космонавтов Владимир Шаталов. Они встретились, обнялись, поцеловались, поговорили и улетели. На память оставили мне два комплекта бортового питания и свою фотографию. Взять автограф я не решился…

После паузы и горестного вздоха Александр Аскарович рассказывает дальше:

– И остался я в Барнауле один. Дурацкое было положение. Ни денег, ни документов. Самолет в Усть-Каменогорск уже улетел. Пришлось с экипажем Ми-8 лететь в Новосибирск, а уже оттуда на рейсовом самолете ИЛ-18 добираться до Усть-Каменогорска. Около восьми часов вечера я был дома.

Утром вызывает к себе командир авиаотряда Виктор Васильевич Ткаченко. Докладывай, говорит. Я доложил. Он сообщил, что принято решение представить нас к наградам. Мне пообещали орден Ленина. Оформили наградные документы и отправили в Москву. Ткаченко еще шутил по этому поводу, спрашивал при встрече: "Ну что, дырочку в кителе сделал?". "Награду еще получить надо", – отвечал я. А через полтора месяца документы вернулись. Без наград, но со строгим взысканием. Сверху отписали, что-де мы не имели права участвовать в поисках космонавтов, что для этого существует специальный поисково-спасательный отряд. Нам даже благодарность не объявили. Я все равно не жалею. Не за орденом ведь летал. Но обида все-таки осталась. Все понимали, что космонавтов нашли именно мы, но награды получили другие…

– А капсула, – спрашиваю, – она так и осталась висеть над пропастью?

– Нет, – отвечает Шакиров, – за ней прилетал Ми-6, он и вытащил капсулу. Когда мы еще сидели возле костра, я спросил, какой у нее вес? "Две с половиной тонны", – был ответ.

– Внутрь заглядывали?

– Нет.

– Это было самое большое приключение в вашей жизни?

– В общем, да…

– А космонавты, какими они запомнились вам?

– Были не в духе. Макаров держался бодро. А Лазарев был угнетен и крайне немногословен. Но в полете, на борту Ми-8, он разговорился, показывал мне свои семейные фотографии.

Осталось напомнить, что сразу после того, как космонавтов сняли с крутого склона возле Карагужихи, повалил густой снег, который шел несколько дней. И вполне вероятно, что если бы Макарова и Лазарева сразу не нашли летчики из Усть-Каменогорска, то поиски могли бы затянуться. И кто знает, чем бы все кончилось…